Онтограммы автоархеологии

Выставка Владимира Мартынова в пространстве автоархеологии Дмитрия Пошвина

ЦСИ Винзавод, подъезд н8

22.10 — 17.11.2024

22 октября 2024 в галерее современного искусства a—s—t—r—a откроется выставка философа, композитора и художника Владимира Мартынова “Онтограммы автоархеологии”. 

Владимир Иванович Мартынов окончил Московскую консерваторию по классу композиции и классу фортепиано. С 1973 по 1980 год был участником Московской экспериментальной студии электронной музыки. Занимался изучением музыки Средних веков и Возрождения. Выступал на различных фестивалях, исполняя средневековую, авангардную, электронную и минималистскую музыку. В 1999 году совместно с Татьяной Гринденко создал инструментальный ансамбль Opus Posth. В его основу положена композиторская и философская концепция Владимира Мартынова, определяющая как название ансамбля (opus posthumum – посмертная публикация музыкального произведения), так и современное состояние культуры. Осуществлял совместные проекты с Львом Рубинштейном, Дмитрием Приговым, Леонидом Фёдоровым (“АукцЫон”). Преподавал в Московской духовной академии историю богослужебного пения, вел курс музыкальной антропологии на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. Является автором многочисленных философских и музыковедческих текстов.

Выставка «Владимир Мартынов. Онтограммы автоархеологии в пространстве автоархеологии Дмитрия Пошвина» соединяет философские, музыкальные и визуальные интуиции, которые Владимир Мартынов развивает на протяжении многих лет. Впервые серьезно термин "онтография" ввел американский философ Ян Богост, определив его как “эстетическую теорию множеств”. Онтография воспевает любую конфигурацию предметов, явлений, фактов вне зависимости от её смысла, принимая её такой, какая она есть. 

В прочтении Мартынова онтограмма становится артобъектом, который являет собой лишенное человеческих иерархий и классификаций чистое перечисление, принципиально отказывающееся от внесения смысла в живую ткань жизни. Здесь смысл опознан как насилие над реальностью. Более того, принимая правила художника, мы сами становимся частью этого процесса аннигиляции смыслов.

В отличие от пространства автобиографии, где акцент делается на индивидуальном “я”, пространство автоархеология позволяет вписать своё “я” в окружающую действительность. Здесь личное становится частью общего, человек воспринимается как сумма фактов, его окружающих. Происходит смыкание: автоархеология как метод находит своё практическое применение в онтографии. 

Онтография и автоархеология объединяют любые факты и явления, попавшие в поле зрения определенного человека: “бабушки, чайники, палеолитические ладони или ребенок, смотрящий в окно”. По мнению Мартынова, чем меньше мы сегодня пытаемся навязывать смысл увиденному и услышанному, тем больше у нас шансов проникнуть в тайну жизни.

Пространство галереи станет местом превращения смотрящего в рассматриваемого, местом, где человек не властен над объектами, а любовь к жизни важнее её смысла. 

Выставка даёт нам шанс

вернуться к состоянию пребывания в реальности, 

стать равноправным соучастником всему существующему, 

перестать быть тем, кем мы пытались быть только что.

ТЕКСТ К ВЫСТАВКЕ  Владимира Мартынова "Онтограммы автоархеологии" в пространстве автоархеологии Дмитрия Пошвина

"Очная ставка с Пространством". Автор Сергей Хачатуров

Знаменитый мастер эпохи романтизма, создатель картины «Явление Христа народу» Александр Иванов как-то обмолвился созерцая средневековые фрески: «живопись превосходна до безымянности художника».  Романтизм, как известно, подарил две стратегии общения личности с миром. Одна из них крайне волюнтаристская: художник – демиург, богоподобен, ставит себя на пьедестал, кормит свое эго и манипулирует реальностью. Другая стратегия: смирить себя до чистого созерцания щедрот мироздания, быть прозрачным сосудом, сквозь который лучится свет божественной благодати. К первому типу романтических эгоцентриков относился Карл Брюллов. Ко второму типу идеального созерцателя и чуткого «внимателя», -- Александр Иванов.

Владимир Мартынов в своем изобразительном творчестве интерпретирует эту «внимательную» идею в контексте постмодернистской и метамодернистской реальности. Опыт создания новой выставки – тому подтверждение. Проект начинается с изготовления соавтором Мартынова художником Дмитрием Пошвиным красивого, почти бесплотного макета пространства галереи, в которой разместится выставка. Картонная белая модель становится слепком архитектуры. Сама галерея (a—s—t—r—a) обретает невиданный статус, едва ли не сакральный по своей сути. Она становится похожа на модернистские часовни Ле Корбюзье или Марка Ротко. Внутри этого белого пространства в четкой ритмической организации живут шелкографии и коллажи Владимира Мартынова. Коллажи он называет онтограммами. Главная идея выставки в том, чтобы пробудить Пространство, заставить его дышать и глядеть на нас. Посетитель оказывается на очной ставке с ним. Пространство разглядывает его, как экспонат. Всяческие аллюзии на шедевральность, манипулятивные заигрывания с собственным эго, навязывание зрителю своей гениальности исключаются сразу же. Не модернистский текст, а постмодернисткий контекст имеется в виду. Мартынов и Пошвин желают вписаться в пространство, а не подчинить его себе. Такой метод называется «автоархеология». В отличие от автобиографии он подразумевает смирение и доверие к миру во всех его неуловимых и забытых деталях.

У этой стратегии есть исторические предпосылки. Главным героем Пространство рассматривалось у авангардистов школы ВХУТЕМАС 1920-х. Имею в виду мастерскую так называемых рационалистов, объединение АСНОВА Николая Ладовского. Ладовский принимал Пространство первостепенной идеей архитектуры. Все остальные сюжеты, от формальных качеств, материала до практического назначения считал второстепенными. Выявить архитектонические качества пространства (динамику, пропорции, масштабы, светлоту и прозрачность) было для Ладовского залогом гармонического общения человека с домом.

В выставочной деятельности Пространство и культура экспонирования станут самоценной идеей художественного высказывания у английской «Независимой группы» первой половины 1950-х. «Независимая группа» была исследовательским коллективом, включавшим поп-артистов художников (Ричард Гамильтон), теоретиков (Рейнер Бэнем) и практиков (Элисон и Питер Смитсоны) архитектуры необрутализма. Так, на выставке «Параллели жизни и искусства» 1953 года роль самих художников умалилась до роли режиссеров пространственных связей в гигантском коллаже из всяческих рандомных образов. Репродукции произведений первобытного искусства соседствовали с фрагментами картин модернистов (Кандинского, Пикассо, Дюбюффе). Детские рисунки и иероглифы, антропологические, естественнонаучные фотографии создавали ситуацию, в которой зритель вынужден был выстраивать свою сложную навигацию. Он сам становился экспонатом, за которым наблюдает жизнь во всех ее проявлениях, превосходящих амбициозные претензии конкретного художника.

Владимир Мартынов и Дмитрий Пошвин также инсталлируют в белое пространство коллажи-онтограммы и шелкографии с фантастически красивой вязью линий и окружностей, которые собираются в автоматическое письмо и отсылают к архетипам граффити эпохи палеолита («палеолитическим макаронам»). Коллажи – онтограммы микшируют различные образы, не вписанные в некие содержательные ряды. Эти образы лишены насилия смысла и соотносятся с модульным искусством американских минималистов уровня Сола Левитта и Дональда Джадда, а также с предметными рядами экспозиций анархического международного объединения 1950 – 1960-х Fluxus.

Мартынов – Композитор. Музыкальный ритм объединяет картины, коллажи. Создается уникальный пространственно-временной континуум, в котором зритель может раствориться в потоках различных пластических, световых вибраций. Параллельные идеи воплощал американский композитор-минималист Элвин Люсьер. Он сидел в комнате. Говорил. Записывал эхо голоса, резонирующего в комнате. Запись звучала много раз. И постепенно голос выветривался. Эффект реверберации усиливался. Оставалась лишь аудиотекстура пространства.

Архаическая культура доверия линии, горизонту, умение аскетическими средствами вписать себя в ток жизни вдохновляла, вдохновляет композиторов минималистов Стива Райха, Филипа Гласса, самого Владимира Мартынова. Сегодня это бережное обращение к архетипам не воспринимается постмодернистским пастишем и игрой в цитаты. Новейшее время, метапозиция наблюдателя предполагает поиск смысла даже в зиянии пустоты. Реальность не подконтрольна человеческим амбициям, разуму и эго. Она автономна и смотрит на нас. И в очной ставке с ней, лишенной аффектации привнесенных эмоций, мы обретаем свет и мудрость.